В былые времена родилась эта сказка. И была она столь древней, что мало кто помнит ее. А сказка эта о девушке смелой и очень отважной, красавице Агидели, отце ее Иремеле и горбатую скалу Доменные ворота. В самом сердце камня – гор, жил когда-то старик. И звали его Иремель (мужская сила, мужское достоинство, честь – старо Башкирский). Жил Иремель долго. Уж годы согнули спину. Глаза потеряли прежнюю остроту. И только во взгляде старика все еще горело пламя такой могучей силы, которой не подвластны ни горы, ни реки, ни само время. И любил старик горы, промеж которых он жил, а за ними бескрайние просторы и невесомую, уходящую ввысь синь. Любил он тихие лесные озерца, с их заросшими берегами, тишину лесов, и хрустальный перезвон родников. Но больше всего на свете любил он свою единственную дочь Агидель (белая полноводная река – Башк). Агидель была на диво хороша собой. Она росла подобно горному цветку - горицвету, что растет в горах на обрывистых склонах. Ее улыбка, светлая и добрая, была подобна утренней заре, а в глазах всегда будто бы мерцала капелька росы на утреннем солнышке. Многие парни заглядывались на красавицу, но сердце девушки принадлежало лишь одному, чистому душой, но изувеченному Айтаныпу (восход луны – Башк.). Был Айтанып горбат и приземист, но силой и духом не уступал никому из соплеменников. А как пела Агидель! Бывало вечером, после того, как управится со всеми делами, взойдет Агидель на пригорок, запоет нежно и ласково. И засыпали горы, солнышко уходило за горизонт. Даже вершины берез и сосен не качались в такие минуты. Не шуршал в траве еж, замирала под пнем мышка, птицы приглушали свои песни. Говорят, что пение Агидель и по сей день можно услышать, если встать вечером на доменном камне и обратить свой взор на гору Иремель. Вернее не всю песнь, а только одну ее единственную ноту, в которой заключена вся песня, эта древняя история, и вся наша жизнь. Имя этой ноты – тишина. Но все тише, печальнее становились песни Агидели. Пришла на Урал – камень пора недобрая. Засуха, подобно дыханию злого дракона, сушила землю. Горы перестали давать воду. Земля иссохла и потрескалась. Высокогорные некогда могучие травы пожелтели и поникли. Все вокруг выгорало на беспощадном солнце. Как то раз, отправилась Агидель на дальние луга, поглядеть, не осталось ли там травы, нельзя ли табун туда перегнать, чтоб погуляли на травке. Оседлала она верного коня своего и отправилась в путь. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Искала Агидель пастбище два дня. На третий день отдохнуть присела на камушек. И тут же вскочила. Камень был не простым. Круглый и холодный как лед, лежал он ровно посреди поля. Приподняла Агидель камушек, а из под него родничок бить начал. Да такой силы, будто подземное горное озеро открылось. Целая река полилась из-под земли. Закружило течение Агидель, понесло… Узнал про то Айтанып, оседлал коня и поехал искать свою суженую. Долго ехал джигит вдоль новой реки, кликал, искал Агидель, но никто на его зов так и не отзывался. Лишь вечерняя тишина напоминала о девушке своей пронзительной единственной нотой. И не в радость было молодцу, что вода пришла на их земли, что вновь зазеленела трава на полях, что журчание больших и малых ручьев вновь наполнили землю. Совсем Айтанып потерял надежду найти свою Агидель, как вдруг, на одном из поворотов реки заметил лежащую на берегу девушку. Агидель была мертва. Долго горевал Айтанып, похоронил девушку, а сам склонился над могилой и застыл согнутым, горбатым утесом над рекой. Через века пришли в те места работные люди. Не знали они этой печальной истории. Потому и назвали горбатый камень «доменными воротами». Горнозаводское дело ближе к сердцу им было, чем предания старые. А красавица Агидель и по наши дни течет от родительского порога Иремеля. И по прежнему у ее ног. Склоняется в поклоне горбун Айтанып. Если вечером, когда луна только – только начинает подниматься из за окресных гор, забраться на эту скалу, сесть в густую траву, украшенную весенними горицветами, то можно услышать одну единственную странную ноту. В ней слышно как засыпают горы, как солнышко уходит за горизонт. Даже вершины берез и сосен не качаются в такие минуты. Не шуршит в траве еж, замирает под пнем мышка, птицы приглушают свои песни. Говорят, что пение Агидели и по сей день можно услышать, если встать вечером на доменном камне и обратить свой взор на гору Иремель. Ве6рнее не всю песни, а только одну ее единственную ноту, в которой заключена вся песня, эта древняя история, и вся наша жизнь. Имя этой ноты – тишина.